Гата Камский: Если Бобби Фишера и вспоминают в Америке, то в негативном плане
Известный американский шахматист считает, что шанс побороться за звание чемпиона мира у него украли
Стартующий в понедельник командный чемпионат России по шахматам будоражит интерес татарстанских любителей этого вида спорта. Как и в прошлом году, казанскую дружину под названием «Ладья» возглавляет знаменитый «американский татарин» Гата Камский — это заставляет надеяться на лучший итог соревнований, чем прошлогодний результат в виде 11-го места. Перед стартом чемпионата Камский дал эксклюзивное интервью «БИЗНЕС Online», в котором высказал свое отношение к турниру, рассказал об уровне собственной славы в США и не только.
— Гата, в Америке, где вы живете, шахматы популярны?
— На детском уровне да. В США существуют определенные программы, позволяющие детям развиваться посредством изучения шахмат, не только по месту жительства, но и в летних лагерях, напоминающих пионерские. Много тренеров, преподавателей разного уровня, которые делают все для того, чтобы ребенок понял шахматы, через них развил свой интеллект, но проблемы начинаются при переходе молодого человека из детско-юношеских шахмат на взрослый уровень. В это время приходит понимание, что заработать шахматами в Америке практически невозможно. Это не баскетбол, не бейсбол, хоккей или американский футбол, которые позволяют занимающимся на профессиональном уровне решать все свои проблемы.
Шахматы же, с точки зрения американцев, уже помогли развить мозг юноше, и человек может дальше двигаться в любом направлении. На студенческом уровне уже гораздо меньше возможностей человеку развиться до профессионального шахматиста. Поэтому называть наш вид спорта в Америке популярным я бы не стал.
— А конкретно Гата Камский там узнаваем?
— Скорее, в России. В Америке только среди людей, занимающихся шахматами. Почувствовал определенный интерес к себе, когда недавно ездил на два небольших турнира в Рочестере и Нью-Йорке. Сами по себе турниры не очень популярны, сильные гроссмейстеры туда не приезжают, а потому любители шахмат пришли посмотреть исключительно на меня. С одной стороны, приятно, но есть понимание, что интерес этот сугубо локальный, вызванный определенными обстоятельствами.
— У многих ваших соперников есть серьезное политическое лобби благодаря поддержке в стране. У Камского есть подобное лобби в Америке?
— Нет, потому что это совсем не великая шахматная страна. Единственный шахматист, которого знает вся Америка, — это Бобби Фишер. Но Фишера в Америке если и вспоминают, то в негативном плане из-за его высказываний на политические темы в последние годы жизни.
— А как можно относиться с негативом к тому, что человек выразил свое мнение по поводу происходящих в мире событий? США позиционируют себя как страна, с трепетом относящаяся к свободе слова. Фишеру же, в частности, не понравилось то, как Америка вела себя по отношению к Югославии. Разве он не имел права высказываться?
— Это мы сейчас переходим к политическим вопросам, которые я не хотел бы обсуждать публично. Sorry.
— Я обратил внимание на состав сборной США, которая дважды завоевала «бронзу» на шахматной Олимпиаде. Два татарина Камский и Ибрагимов, этнический японец Накамура... Может, если бы в той сборной был какой-нибудь Джон Браун или Майкл Смит, интерес у публики был бы сильнее.
— Да, в 2006 и 2008 годах мы дважды были бронзовыми призерами. И в состав тогда входили экс-украинцы Александр Онищук, Григорий Кайданов, уроженец Беларуси Юрий Шульман, армянин Варужан Акопян. Но дело не в национальностях и не в месте рождения американских шахматистов. Хотя сейчас там делается ставка на Хикару Накамурe, который считается большим американцем, чем остальные. Есть надежда на Рэя Робсона. Но будет трудно чего-то добиться, если в Азербайджане, Армении, естественно, и в России развитие шахмат идет на государственном уровне.
— У вас не было даже «минуты славы», как у двукратного призера Олимпиад?
— Нет.
— Между тем даже опыт нашей газеты показывает, что интерес к шахматным публикациям есть и довольно большой.
— Этот факт не может не радовать с точки зрения интереса к шахматам со стороны руководства республики, в частности, спортивного министерства. Этот интерес доказывается тем составом, который мы сейчас имеем перед стартом командного чемпионата страны. Я в прошлом году уже играл за казанскую «Ладью», но тогда мое приглашение и сама подготовка к турниру были достаточно спонтанными. Что касается меня, то где-то за неделю до старта соревнований я позвонил Ильдару, и он сказал, что есть возможность сыграть на командном чемпионате России и он рад был бы видеть меня на первой доске. Было приятно сыграть за своих, за «татар», я же никогда не забываю, чьи у меня корни. Сейчас же я рад еще и оттого, что смогу сыграть еще раз с казанскими шахматистами, с которыми познакомился в прошлом сезоне.
— Но прошлогодний состав более отвечал олимпийскому принципу: главное не победа, а участие. А сейчас собрали людей, с которыми можно уже решать серьезные задачи.
— Думаю, что с задачами определятся после проведения сборов. Пока же надо определить, кто в какой форме находится. Состав команды у нас сильнее, шансы у нас неплохие, это факт, но подчас на выполнение турнирных задач влияют больше человеческие отношения, спортивная форма на конкретный момент, а не просто рейтинг игроков команды.
— А какова может быть ваша роль? «Держать» первую доску или же стать забойщиком?
— Это будет зависеть от того, как будут складываться поединки. В командных соревнованиях главное — не проиграть. Выиграл — хорошо, сыграл вничью — тоже нормально, главное — не проигрывать и не становиться игроком, чьи проблемы должны решать остальные члены команды.
— Вы в прошлом году в Казань не приезжали, следовательно, предпоследний приезд в Казань состоялся в 2011 году на турнир претендентов.
— Да, вы затронули тему, которая до сих пор является для меня болезненной. Мы тогда с Борисом Гельфандом, будущим победителем, дошли до блица, а там... Не хочу затрагивать эту тему. Что касается темы самого приезда, то турнир был организован очень хорошо.
— Помнится, что вы во время того турнира выглядели очень напряженным. В отличие от расслабленных Крамника, Гельфанда, Грищука, даже Ароняна, уступившего в первом туре, но достаточно свободно общавшегося на пресс-конференциях.
— Ну они могли позволить себе эту расслабленность. Перечисленные вами люди приехали в Казань с целыми командами секундантов, которые решали за них многие вопросы. Но в Америке шахматы не поддерживают, как в России, Армении, Азербайджане, странах, которые представляли мои соперники, а потому я мог рассчитывать только на поддержку своего друга Эмиля Сутовского и собственную собранность. Плюс во время такого турнира необходимо быть сконцентрированным, чтобы никуда не уходила энергия. В целом же турнир запомнился мне неплохой игрой, тот же матч с Гельфандом был практически выигранным, но во время блица я выбрал психологически неправильное решение. И все!
— Кстати, а вы знаете татарский язык?
— К сожалению, нет. С детства отец не разговаривал со мной на татарском, и я как-то не освоил родной язык.
— Еще один приезд в Казань для вас также получился очень значимым, потому что совпал с выбором супруги.
— Да, в году 2002 мы приехали сюда по приглашению Джавдета Сулейманова — организатора детских лагерей «Сэлэт». Эта поездка совпала со смотринами моей будущей супруги.
— Я тут одного из казанских шахматистов поздравил с тем, что он женился. Он ответил, что уже успел развестись. Я говорю: «Ну это у тебя блиц какой-то получился». (Камский засмеялся — прим. ред.) Вы, я вижу, не носите обручальное кольцо. Про вас писали, что в детстве приходилось играть на ленинградских бульварах, когда вы играли с местными любителями шахмат на деньги. Отец вас предупреждал, что ставит последние деньги, и в случае проигрыша вы ляжете спать без ужина. Так?
— И так, и не так. Если отец такое и говорил, то, скорее, это было в шутку, потому что деньги у нас были, отец же у меня работал. Я помню такие матчи, которые у нас происходили практически каждый вечер, когда я играл со взрослыми. Тогда я не понимал, а сейчас считаю, что это положительно влияло на мой шахматный рост. В целом же отец разработал целую программу моего развития, куда входили тренировки, и бег, и плавание, и когда я уже утомлялся, то на фоне усталости садился играть в шахматы. Чтобы я мог концентрироваться на «усталую голову».
— Покойный Наиль Мухамедзянов — тогда вице-президент федерации шахмат Татарстана, лет 20 назад разрабатывал идею того, чтобы вы переехали в Татарстан?
— Возможно, но я этот момент плохо помню. Тогда если и шли переговоры, то не со мной. Но сам момент приезда в Казань, когда я был еще юношей, я запомнил.
— У Наиля Ибрагимовича была идея, что Алиса Галлямова будет флагманом женских шахмат, вы — мужских.
— Возможно, но все это в прошлом. Сейчас, я считаю, приходит время других, более молодых шахматистов.
— Вишванатан Ананд, Владимир Крамник, Борис Гельфанд, ваши ровесники, с вами могут не согласиться.
— А что выиграл в последнее время Гельфанд? Он выиграл кандидатский турнир, и что было после него? Там, кстати, был другой формат кандидатского турнира, чем тот, по которому проходят соревнования сейчас. Вообще, мне не очень нравится то, что постоянно меняется регламент проведения кандидатских турниров. К примеру, сейчас Виши Ананд выиграл круговой турнир претендентов, выйдя в финальный матч против Магнуса Карлсена. Играйся там турнир не по круговой системе, как сейчас в Ханты-Мансийске, то я бы не поставил на Ананда.
Давайте рассуждать так, что Ананд проиграл финальный матч Карлсену. И почему-то получил приглашение прямо в решающую часть претендентского турнира. Почему? Он же проиграл. По спортивной справедливости все должны начинать с нуля следующий цикл борьбы за звание чемпиона мира.
— Ну если брать для примера отбор на чемпионат мира по футболу, то ранее чемпионы были освобождены от отборочных игр, а сейчас даже они, конкретно Испания, выступают вместе со всеми на общих основаниях.
— Вот, показательный пример. А для того чтобы пробиться в кандидатские турниры, надо преодолеть два отбора, например, на турнирах в США, а потом через старт в Кубке мира. Что касается Ананда или любого проигравшего в финале, то получается, что он спустился на этаж ниже, хорошо подготовился к турниру и снова вернулся в матч за звание чемпионата мира. Я понимаю, что чемпион мира играет в этом матче без отбора, потому что он защищает свой титул. А финалист там чего защищает?
Вообще сейчас какая-то неразбериха. То чемпион мира определяется по нокаут-системе, то по каким-то другим принципам. Я понимаю, что в 2007 году шахматный мир объединился, и с тех пор руководство международной федерации ищет оптимальные условия определения чемпиона, которые будут интересны и зрителям, и спонсорам, и так далее.
— Вы сетуете, опираясь на личный опыт?
— В свое время я выиграл Кубок мира, в котором играли все сильнейшие. Помимо Веселина Топалова. И я как победитель этого Кубка мира должен был стать участником финального матча на звание чемпиона мира против Ананда. А в итоге произошла сделка менеджера Топалова Сильвио Данаилова с президентом международной федерации шахмат Кирсаном Илюмжиновым, согласно которой Топалов играл со мной как с победителем Кубка мира на право выступать в финале против Ананда. Непонятно, на каких основаниях? Причем меня заставили играть в Болгарии, где я уступил. Считаю, что у меня просто украли шанс побороться за звание чемпиона мира. До сих пор не могу этого забыть. К Топалову у меня претензий нет. Но к Данаилову... Он недавно стал президентом европейской федерации шахмат, собирается, по-моему, идти с Гарри Каспаровым дальше, в международную федерацию. Так вот я против этого человека однозначно. Пусть, являясь менеджером Топалова, он продвигал своего протеже, но можно же это было делать, не ущемляя права остальных, а только соблюдая интересы своего человека.
Обратите внимание, как меняется регламент. Вначале по нокаут-системе определяли чемпионов мира. Потом, когда я выиграл «нокаут», этот турнир назвали Кубком мира, он стал отборочным к матчу двух претендентов. А сейчас он просто Кубок мира, и значимость его еще более снизилась, он просто стал отбором к претендентскому турниру. Нет никакой справедливости, никакой системности в этих изменениях.
Вы же помните времена, в которых чемпионами мира становились первые 13 человек, включая Каспарова. Там были зональные, межзональные турниры, матчи претендентов и матч за звание чемпиона мира. Понятно, что все это длилось очень долго, для современных реалий эти условия определения чемпиона выглядят архаичными. Но они-то хотя бы выглядели понятными, не меняясь десятки лет. Сейчас возникают предложения, чтобы финалист матча за звание чемпиона мира начинал борьбу за новый титул с межзональных соревнований, а чемпион, у которого также очень много привилегий, включался в борьбу с турнира претендентов. Но шахматный мир очень разрознен, и вариант, когда все придут к единому мнению, выглядит нереальным.
— Вы же имеете возможность озвучить свои идеи через Эмиля Сутовского — вашего близкого друга.
— Дело в том, что он как член комиссии по проведению крупных соревнований имеет серьезное влияние только на проведение этих турниров. Как только доходит речь о внесении изменений в регламент розыгрыша чемпионата мира, то руководство ФИДЕ не делится своей властью, принимая решения самостоятельно и никого не слушая. При этом руководство ФИДЕ состоит из людей, которые в самих шахматах мало что понимают. Тот же Илюмжинов играл в шахматы на уровне мастера. Еще там есть Исраэль Гельфер и Георгиос Макропулос, из которых только последний серьезно занимался шахматами, достигнув уровня гроссмейстера. Вот его я уважаю как шахматного профессионала. В остальном же в международной федерации, как и в федерациях стран, сидят функционеры, разбирающиеся в шахматах на уровне первого разряда. А они принимают решения, от которых зависят профессионалы...
— Сказав, что уважаете Макропулоса, вы тем самым исключили из числа уважаемых вами людей Илюмжинова?
— Нет, я бы так не сказал. Что касается Илюмжинова, то он крайне противоречивая фигура, в том числе в отношении меня. Именно поэтому я не могу ему много чего забыть. Тем не менее большого уважения он заслуживает за то, что объединил шахматы. Но наличие в числе многочисленных руководителей людей, которые не достигли даже звания гроссмейстера, мешает развитию шахмат.
Кстати, обратите внимание, как нивелируется звание гроссмейстера. Совсем недавно оно выглядело практически недостижимым. Для того чтобы стать гроссом, надо было выполнить три норматива. Для многих достижение этого звания становилось смыслом жизни только потому, что этого очень сложно было добиться. И наши функционеры даже не представляют себе, сколько сил, нервов, души надо было вкладывать для этого. Сейчас же возникает удивление, что человек занимается шахматами, а еще не гроссмейстер. Таковых чуть ли не каждый третий. Достиг определенного рейтинга, стал чемпионом мира среди юношей, девушек — и ты гроссмейстер.
И очень уж долго сидят функционеры на своих постах. В ФИДЕ входят 150 стран мира, а в руководстве одни и те же лица на долгие годы. Я считаю, что это недемократично. Руководство надо постоянно менять, как на президентских выборах, не более двух сроков, и новый руководитель.
— Что сейчас нужно для того, чтобы стать чемпионом мира?
— Серьезные финансовые вложения. Они должны обеспечивать твою работу по 6 - 7 часов за шахматной доской, начиная с детских лет, работу тренерского штаба, который разрабатывал бы дебюты, серьезную компьютерную технику.
— В этом плане даже странно видеть перед собой человека, который дважды (в 90-е и нулевые годы) был очень близок к чемпионскому титулу, при том что в его детстве по определению не могло быть шахматных занятий с помощью компьютера.
— Зря вы так говорите. Дело в том, что мой отец — очень продвинутый в этом плане человек, и он, когда мне было только 12 лет, списался с одним человеком, другом известного украинского, ныне словенского шахматиста Александра Белявского и достал через него компьютерную систему, благодаря которой можно было заниматься шахматами. Это была простая информационная база, которая помогала быстро просмотреть партии, сыгранные твоими потенциальными противниками. Программ, играющих в шахматы, тогда еще не было. Это же были времена, когда Microsoft еще даже не презентовал миру свой 95-й Windows. Тем не менее она мне очень серьезно в те годы помогала.
Сейчас шахматы представляются мне больше не игрой, а другим процессом. Это, скорее, наука. Когда люди, готовясь к турнирам, сидя дома, исследуют определенные наборы комбинаций, примерно до 40-го хода. Есть люди, так называемые «разработчики», которые помогают серьезным шахматистам в этой работе. А там уже их дело, знай, запоминай ходы, отсюда и пошло выражение «счетчик». «Разработчиком» и серьезным практиком одновременно быть практически невозможно, потому что нельзя уследить за всем, что происходит в шахматном мире. У того же Ананда, я более чем в этом уверен, под рукой команда, куда входят не менее 10 индийских шахматистов очень высокого уровня, которые делают за него всю черновую работу. Они и подбрасывают ему идеи, реализуемые на серьезных соревнованиях, на разработку которых у него элементарно не хватало бы времени.
Раньше такого не было. Ты приходил на матч и играл партию. Сейчас же все «смотрят», все «просчитывают», и исход партии часто зависит от того, чтобы ты не «зевнул».
— «Зевки» зависят от физической формы человека. Как вы ее поддерживаете?
— Естественно, я, как и каждый шахматист серьезного уровня, стараюсь поддерживать свою физическую форму. «Зевки» еще происходят с возрастом. Молодым в этом плане легче, отсидеть четыре-пять часов партии, после чего концентрация, хочешь не хочешь, теряется. Если вы обратили внимание, то сейчас Крамник на турнире претендентов делал очень большое количество тактических ошибок. И я его прекрасно понимаю, потому что сам попадал в такие ситуации, когда рассчитываешь «длинный вариант», ходов на 10, не «видишь» того, что тебя ждет уже на втором ходу. От этого никто не застрахован. Даже Топалов, который известен своей сумасшедшей физической формой, хорошей дебютной подготовкой и «счетом» длинных вариантов, «зевает». И он тоже не блеснул на этом турнире, так как начинает сказываться возраст.
— Про Топалова говорят, что самые серьезные его победы объясняются, скажем так, «фактором домашних стен».
— Я понял ваш намек. Но для меня это болезненная тема, sorry.
— Лет 30 назад шахматисты могли играть до преклонного возраста. Василий Смыслов, Мигель Найдорф выступали до 70 и даже более, причем на достаточно серьезном уровне. Сейчас такое можно представить?
— Нет. Играть, конечно же, можно, для любителей шахмат преклонного возраста есть чемпионаты мира среди сеньоров. Но это никак не оправдано финансово, по большей части люди тратят на это собственные средства. Бороться с молодыми с каждым днем все тяжелее. Шахматы сейчас — это игра молодых.